Российский гуманитарный научный фонд: 01-04-49003 а/С
Сроки выполнения: 2001-2003
Ключевые слова: источниковедение, текстология, рукописная книжность, монастырская культура, жития святых, сказания о монастырях и местночтимых святынях, старообрядчество/
Научный коллектив: А.В. Пигин (руководитель проекта), Е.М. Юхименко, Е.В. Одинец, М.И. Мильчик.
Предметом исследования в данном проекте являлся круг литературных памятников о святых, монастырях и святынях (чудотворных иконах), созданных на территории бывшей Олонецкой губернии (Карелии и Каргопольского края) в XVI-XIX вв. В центре внимания оказались следующие произведения: жития Александра Ошевенского, Кирилла Челмогорского, Александра Свирского, старообрядческие сочинения об этих святых, созданные книжниками Выговского монастыря (похвальные слова, повести, молитвы), повести о начале Лебяжьей пустыни, о явлении чудотворной иконы святых Николая, Варвары и Параскевы на реке Онеге, о чудотворной иконе Макария Желтоводского в Хергозерской пустыни. Цель предпринятого исследования заключалась в том, чтобы изучить рукописную традицию и литературную историю этих памятников, решить вопросы их атрибуции и датировки, подготовить тексты к изданию. Археографические разыскания осуществлялись во всех крупнейших архивах, музеях и рукописных отделах Москвы, С.-Петербурга и других городов (Архангельск, Вологда, Петрозаводск, Каргополь, Великий Новгород, Сергиев Посад). Произведения интересовали нас и как исторические источники, дающие ценный материал для изучения истории и духовной жизни ряда севернорусских монастырей. По этой причине большое внимание уделялось также поиску архивных документов: монастырских грамот, описаний монастырского имущества, библиотек. Памятники изучались и как собственно литературные произведения, с точки зрения поэтики, проблем жанра, сюжета и стиля, литературных источников. Особые аспекты исследования – связь агиографических сочинений с иконографией и разнообразными фольклорными текстами (устными преданиями о святых). Иными словами, коллектив стремился к изучению «исторической памяти» о святых и святынях данного региона во всем ее богатстве.
Наибольшее внимание было уделено кругу памятников, посвященных св. Александру Ошевенскому (1427-1479) – самому почитаемому в Каргопольском крае святому, основавшему свой монастырь в 42 верстах от Каргополя на берегу р. Чурьеги. Житие Александра Ошевенского (далее – ЖАО) было создано пострижеником Александро-Ошевенского монастыря иеромонахом Феодосием в 1567 г. О ЖАО писали многие ученые XIX-XX вв. (В.О.Ключевский, И.Яхонтов, Л.А.Дмитриев, Т.Б.Карбасова и др.), однако рукописная традиция этого «обширного и превосходного по содержанию» (В.О.Ключевский) памятника не была исследована. Нами предпринята первая в науке попытка изучения литературной истории этого произведения. Обнаруженные в ходе археографических разысканий 68 списков ЖАО (еще 7 списков известны по описаниям, но по причине удаленности мест хранения не были исследованы) представляют, как показал текстологический анализ, несколько редакций памятника: Пространную, Основную, Краткую, Проложную, Северодвинскую, а также авторские редакции (редакции Германа Тулупова, архимандрита Александро-Свирского монастыря Варсонуфия и архимандрита Тихвинского монастыря Иллариона).
Самыми ранними (XVI в.) редакциями являются Пространная – названа так по причине обширности текста (ГИМ, собр. Барсова, № 783; РГБ, ф. 310, № 276; РГАДА, ф. 381, № 333; РГБ, ф. 98, № 308; РГБ, ф. 209, № 277; РНБ, Софийское собр., № 463; РНБ, ОСРК, Q.I.112 и др.), и Основная – она наиболее распространена в рукописях (РНБ, ОСРК, Q.I.73; БАН, Каргопольское собр., № 365; РНБ, ОСРК, Q.I.114; РГБ, ф. 242, № 42; РНБ, ОСРК, Q.I.989; РНБ, собр. Погодина, № 1311 и др.). Текст Пространной редакции в два раза превышает текст Основной и содержит большое количество конкретных сведений о жизни святого. В Основной редакции многие подробности отсутствуют, в ней меньше рассуждений общего характера, исчезают некоторые цитаты из Священного Писания и святоотеческих сочинений. Пространная редакция разбита на большее количество глав, почти все диалоги записаны в форме прямой речи. В Основной редакции диалоги значительно сокращены и представлены в форме косвенной речи. Пространная редакция содержит кроме того два чуда, отсутствующие в Основной редакции: «О пияле и о росоле» (рассказ о том, как монастырь обзавелся своим соляным промыслом) и «О попове сыне Кирияце» (о Кирияке, иноке Александро-Ошевенской обители, будущем основателе монастыря на Сырьей Горе). В свою очередь в некоторых списках Основной редакции читается чудо, отсутствующее в Пространной: «О явлении Иоанна Златоуста и Александра Ошевенского Евдокиму Заспеникову» – оно приурочено к 1655 г. и вошло в Основную редакцию на определенном, не самом раннем этапе ее рукописной истории. Значение этого чуда в истории почитания Александра Ошевенского заключается в том, что именно благодаря той заповеди, с которой обратились святые к Евдокиму, в Каргополье в старину ежегодно, в первое воскресенье Петрова поста, устраивался крестный ход из Каргополя в Ошевенский монастырь (этот праздник получил название Богомоленья).
Т.Б.Карбасова (1997 г.), отметившая некоторые особенности этих двух редакций, пришла к выводу о первичности Пространной редакции. Между тем вопрос о взаимоотношении Пространной и Основной редакций вряд ли может быть решен столь однозначно. Как установил И.Яхонтов (1881 г.), при составлении ЖАО Феодосий сделал дословные выписки из житий Александра Свирского, Кирилла Белозерского и некоторых других житийных памятников. Сличение Пространной и Основной редакций ЖАО с этими памятниками показало, что в ряде случаев Основная редакция передает текст источников лучше, чем Пространная редакция. Не исключено, что и Пространная и Основная редакции являются лишь переработками текста Феодосия, хотя Пространная редакция ближе к архетипу.
Проложная редакция ЖАО представлена одним списком, входящим в состав Пролога на март-август XVIII в. (РГИА, ф. 834, оп. 2, № 1296). Здесь очень кратко описываются рождение Александра, его отроческие годы, пребывание святого в Кирилло-Белозерском монастыре, основание Александро-Ошевенской обители, болезнь и смерть преподобного. Краткая редакция известна в списках XVII в.: РГБ, Архангельское собр., № 30; БАН, Каргопольское собр., № 61; РНБ, собр. Погодина, № 828 и др. Она значительно уступает в объеме Пространной и Основной редакциям: в ней достаточно подробно описывается жизнь и деятельность преп. Александра, но сильно сокращен рассказ об истории монастыря после смерти святого. О большинстве посмертных чудес преподобного упоминается кратко, одним предложением. Некоторые особенности текста Краткой редакции позволяют сделать вывод, что она была создана на основе Пространной редакции (таково, например, указание на местоположение икон Одигитрия и Николая Чудотворца в Ошевенском монастыре, которое содержится только в этих двух редакциях). Два списка из Северодвинского собрания Древлехранилища Пушкинского Дома (ИРЛИ) представляют еще одну редакцию ЖАО, которую мы назвали Северодвинской (№ 485, XVIII в.; № 78, XIX в.). Текст жития здесь также сокращен. Остальные три – авторские – редакции ЖАО представляют собой преимущественно стилистическую переработку памятника. Их составители преследовали главным образом цель «окнижения», архаизации или наоборот упрощения, модернизации языка. Одна из таких редакций создана известным книжником XVII в., иноком Троице-Сергиева монастыря, Германом Тулуповым (РГБ, собр. Троице-Сергиевой лавры, № 694, в другой рукописи - № 695, похвальное слово Германа Тулупова Александру Ошевенскому), вторая - архимандритом Александро-Свирского монастыря Варсонофием, перв. пол XIX в. (БАН, собр. Александро-Свирского монастыря, № 13; БАН, собр. Археографической комиссии, № 232; РГБ, ф. 138, № 50), третья – архимандритом Большого Тихвинского монастыря Илларионом, перв. пол. XIX в. (РГИА, Синодальное собр., оп. 3, № 3997). Таким образом, нами изучена большая часть из известных сейчас списков ЖАО, установлены и исследованы редакции памятника, построена текстологическая стемма взаимоотношений редакций и вариантов текста ЖАО.
Особая традиция в истории почитания Александра Ошевенского связана со старообрядческой культурой на Русском Севере, с деятельностью книжников Выговского поморского монастыря (1694-1856). Общеизвестно, какое большое значение придавали старообрядцы сохранению памяти о древнерусских святых. В число особо почитаемых на Выгу святых входил и Александр Ошевенский, поскольку созданный им монастырь располагался сравнительно недалеко от Выговской пустыни, в самом же Каргопольском крае находился Чаженгский скит, основанный выговскими старообрядцами в 1710 г. Научному коллективу удалось разыскать несколько выговских произведений, посвященных св. Александру: два похвальных слова (еще в одном Александр прославляется в числе других каргопольских святых), Чудо Александра Ошевенского об исцелении некоего мужа Евтропия и молитва святому.
Автором похвальных слов является выходец из Каргополя талантливый выговский писатель и иконописец Даниил Матвеев. Авторство одного из слов подтверждается черновым списком этого сочинения конца 30-х — перв. пол. 40-х гг. XVIII в., где основной текст и правка принадлежат руке Даниила Матвеева (РГБ, собр. Егорова, № 900, л. 183-187 об.). Второе слово атрибутируется нами тому же автору предположительно (РГБ, собр. Барсова, № 440, л. 105-117 об.). Первое из названных сочинений предназначалось для чтения 20 апреля, в день преставления святого: «Месяца априля в двадесятый день. Слово похвално преподобному отцу Александру игумену Ошевенскому, каргопольскому новому чюдотворцу, иже близ бысть суща Понта океана». Второе слово было приурочено к другому дню почитания Александра Ошевенского: «В неделю второперьвую святаго Петрова поста. Слово на память преподобнаго отца нашего Александра игумена Ошевнева монастыря, каргопольскаго чюдотворца». Характерной особенностью обоих похвальных слов является отсутствие в них подробного пересказа жития преподобного. Этот факт свидетельствует о том, что, с одной стороны, жизнь и деяния каргопольского святого были хорошо известны выговцам, а с другой — похвальные слова создавались выговскими книжниками в дополнение к имевшемуся агиографическому повествованию.
Во втором из указанных слов центральным моментом рассказа является одно из чудес преподобного, совершенное в мае, в первое воскресенье Петрова поста, — изгнание змей из каргопольской земли. В отличие от традиционных чудес, связанных с исцелениями и предвидением, чудо изгнания змей имело отчетливо выраженную социальную окраску: оно было важно для северного крестьянина, в мае начинавшего сельскохозяйственные работы. Чудо о змеях в ЖАО не вошло, на что прямо указывает Даниил Матвеев: «в житии его не повествуется». Объяснение данному факту выговский автор находит в жанровой природе агиографических памятников, создававшихся спустя какое-то время после жизни подвижника, когда многие факты «забвени бывают». Действительность чуда Александра Ошевенского, по мысли выговского автора, подтверждается непреходящей народной памятью о чудесном изгнании змей и всенародным сходом в Ошевенскую обитель в первое воскресение Петрова поста: «…яко и о памяти во второпервую неделю Петрова поста в житии не написано, но всенародно же даже до сего дне съездом во обитель и празднованием действуется». (Заметим, что устные предания об изгнании святым Александром змей до сих пор фиксируются этнографами в Каргополье в их живом бытовании – этот материал также исследовался в ходе выполнения проекта). Чуду Александра Ошевенского выговский автор дает символическое толкование — в этом сказываются риторические традиции литературной школы Выга. Изгнавший змей из Каргополья преподобный сравнивается с пророками Даниилом, поразившим дракона, и Моисеем, победившим змей. Данные ретроспективные аналогии служат старообрядческому писателю к возвеличиванию русского святого, поскольку пророк Даниил поразил брошенным комом одного дракона, а Александр Ошевенский — «молитвами бесчисленное множество ползающих змий без вести сотвори»; пророк Моисей чудесным действием своего жезла истребил змей — Александр Ошевенский, «аки жезлом, своими к Богу всеприлежными молитвами от земли каргопольской сущих змий ползающих до конца изгна и невидимы сотвори». «Сим бо вторый Моисей явился еси, о преподобне», — делает вывод автор. Даниил Матвеев объясняет своим читателям, что чудо преподобного надо толковать также и в переносном смысле - как умерщвление чувственных змей. В биографии преподобного старообрядческий автор подчеркивает те моменты, которые были созвучны идеалу выгопустынного жития: «остави отца и матерь свою, дом и по плоти братию и ужики и соседы и сродники», пребывание в монастыре «у отцев в послушании» и в трудах на братию, иноческий постриг («со отрезанием же влас своих и дому влекущая мудрования отреза»). Слово заканчивается молитвенным обращением к преподобному и просьбой о заступлении перед Господом «о стаде твоем сем и всех верных почитающих всечестное твое успение и память».
В другом слове Даниила Матвеева — похвальном Александру Ошевенскому (на 20 апреля) — преподобный также прославляется как «великий всероссийскаго благочестия столп», «сей стране каргопольстей всепреславнейшее озарение», «свой Каргопольский град с ближними пределы» избавляющий, «не едину страну каргопольскую и поморскую точию, но и всю Россию преславно и несказанно удивляющий». В тексте слова в изобилии представлены риторические приемы выговской школы. Слова Даниила Матвеева лежат в русле древнерусской традиции похвальных слов святым. Вместе с тем они отражают и глубину, которую приобрело в старообрядческой - выговской - среде почитание русских подвижников. Выговцы не только совершали все чинопоследования, приходящиеся на дни памяти святых, но почитанию целого ряда древнерусских преподобных – по тем или иным причинам им близких — придали определенные церковно-литературные формы.
Еще одно выговское произведение, посвященное святому Александру и также в науке ранее неизвестное - Чудо Александра Ошевенского об исцелении некоего мужа Евтропия (XVIII в.). Нами обнаружены две редакции памятника: одна из них сохранилась в сборнике выговского книжника Василия Данилова Шапошникова и, вероятно, является первоначальной (ИРЛИ, Карельское собр., № 37, л. 326-331, кон. 50-х гг. XVIII в.); другая представляет собой переработку этого текста, которая может быть определена как «украшенная» редакция – в духе выговских барочных риторических традиций (БАН, собр. Ончукова, № 6, посл. четв. XVIII в.)
Описанные в Чуде события происходят в Чаженгском старообрядческом скиту, основанном в 1710 г. в 82 верстах на северо-восток от Каргополя старообрядцами Выговского монастыря. О Чаженгском ските сохранилось очень мало сведений, чем и определяется ценность Чуда как одного из не многих дошедших до нас источников, посвященных религиозной жизни этого скита.
Композиционно Чудо четко распадается на две части. В первой из них повествуется о приобретении чаженгскими старообрядцами иконы Александра Ошевенского для своей часовни. Один из чаженгских иноков во время своего пребывания в Каргополе увидел у некоей вдовы образ преподобнаго и стал просить ее “со взятием чрезобычайной цены уступити ему” этот образ. Получив отказ, проситель уснул и увидел во сне Александра Ошевенского, который благословил его на приобретение иконы. Через некоторое время вдова сама принесла иноку образ, который и был “с подобающим торжеством” поставлен в часовне. По своим жанровым особенностям этот рассказ очень близок древнерусским сказаниям о чудотворных иконах. Однако во второй части Чуда автор отступил от традиции сказаний о чудотворных иконах, обязательным элементом которых является описание чудес от иконы. Александр Ошевенский совершает чудеса, но связь этих чудес с его иконой никак не отмечена в тексте. Вторая часть больше напоминает житийное посмертное чудо святого: святой является больному в видении и исцеляет его от физического и нравственного недуга. Такое построение текста объясняется, по-видимому, тем, что икона Александра Ошевенского все же не почиталась на Чаженге как “чудотворная” (в традиционном церковном смысле этого слова), но ее пребывание здесь гарантировало постоянное небесное покровительство обители со стороны святого.
Во второй части Чуда нашли отражение актуальные для Чаженгской пустыни, как и для всего беспоповского направления в целом, религиозные переживания. Однажды некоему мужу Евтропию, проживавшему в Чаженгском скиту, “вселукавый дьявол” внушил “печаль и сомнение о неимении церквей, священников и евхаристии”. Евтропий хотел уже оставить пустынь, но Господь “попусти” на Евтропия “велию болезнь”, от которой он исцелился после явления ему Александра Ошевенского. Однако дьявол через некоторое время вновь “наскочил” на Евтропия, поскольку тот нарушил “общежительные отеческие предания” (не исправил приходных поклонов, положенных перед вечерей). Автор подробно описывает “лютое бесовское томление” Евтропия, от которого его вновь избавил Александр Ошевенский. Произведение, таким образом, призвано доказать истинность принятых в поморском согласии “уставоположений”. Малейшее отклонение от них неизбежно влечет за собой наказание, приводит к столкновению с инфернальными силами. Александр Ошевенский узаконивает эти “уставоположения”, самим своим присутствием в Чаженгской пустыни указывает на преемственную связь старообрядческого скитожительства с русскими дониконовскими монастырями. Автору важно показать, кроме того, что несмотря на “неимение” у старообрядцев “церквей, священников и евхаристии”, священническая церковная традиция сохраняется у них в некоем “идеальном”, мистическом универсуме: истинными священниками после церковных реформ могут быть только древние русские святые, небесные покровители старообрядческих пустыней. Не случайно святой Александр предстает перед Евтропием в игуменской одежде, ограждает одного из персонажей крестообразно рукой “по обычаю священническому”. В некоторых поморских рукописях Чудо о Евтропии, а также одно из похвальных слов Александру Ошевенскому Даниила Матвеева примыкают к тексту ЖАО (РНБ, F.I.689 и др.). В этот круг старообрядческих сочинений входит и выговская молитва Александру Ошевенскому, начинающаяся словами: «Что тя наречем, о великий во отцех Российских подвижниче» (РНБ, O.XVII.50). Все рассмотренные тексты, а также записи устных преданий о святом (архив КНЦ РАН), данные по иконографии святого, грамоты Ошевеснкого монастыря за 1539-1646 гг. подготовлены нами к изданию.
Другой почитаемый в Каргополье святой – преп. Кирилл Челмогорский, постриженик Антониева монастыря в Новгороде, живший, согласно житию, в XIV в. и основавший Богоявленский Челмогорский монастырь в 53 верстах от Каргополя, близ оз. Лекшмозеро. О св. Кирилле сохранилось меньше исторических известий, чем об Александре Ошевенском. Круг литературных произведений, посвященных святому, тоже не столь богат и не столь распространен в рукописях. В настоящее время Житие Кирилла Челмогорского (далее – ЖКЧ) известно нам в 7 списках, 3 из которых содержат полный текст ЖКЧ (ГИМ, собр. Барсова, № 794 и др.), 3 – выписки из жития (РГБ, собр. Никифорова, № 161 и др.); еще один список содержит ЖКЧ в редакции 1840-х гг., составленной местным священником и историком пустыни Ф.Гурьевым (ГИМ, собр. Барсова, № 795). Все списки поздние, датируются XVIII-XIX вв., часть из них имеет выговское происхождение. ЖКЧ дважды публиковалось (К.А.Докучаевым-Басковым и А.Б.Морозом), однако монографическое, основанное на всех сохранившихся источниках исследование памятника отсутствует. Наиболее важные результаты предпринятого нами изучения ЖКЧ следующие. Текст памятника в полных списках отчетливо распадается на две части: а) сказание о приходе Кирилла на Челму-гору в 1316 г., о его прижизненных чудесах, о преставлении святого 8 декабря 1368 г., о поставлении в пустыни храма во имя Богоявления и о написании образа святого; б) повествование о посмертных чудесах Кирилла, приуроченных к 1626-1673 гг., - эта часть предваряется в 2 списках авторским риторическим вступлением (опубликовано не было). Эти две части написаны разными лицами: первая – неизвестным автором, вторая – священником Покровской церкви в с. Лядины Иоанном (втор. пол. XVII в.), сообщающим о своем авторстве в связи с явлением ему св. Кирилла; об участии двух книжников в создании ЖКЧ свидетельствуют отдельные противоречия между этими частями. Первая – агиобиографическая – часть содержит обширные заимствования из пространной редакции Жития Нила Столбенского (до 80 % текста), созданной после 1598 г., и следовательно может быть датирована временем не ранее перв. пол. XVII в. Более того, поскольку Иоанн, книжник втор. пол. XVII в., не знал о существовании этой части (он жалуется, что никакими письменными известиями о святом не располагает), по-видимому, эта часть была написана в кон. XVII-нач. XVIII в. Столь позднее происхождение ЖКЧ и сильная зависимость от Жития Нила Столбенского заставляют усомниться в исторической достоверности сообщаемых здесь сведений. Прежде всего должна быть поставлена под сомнение дата прихождения св. Кирилла на Челму-гору – 1316 г. Документально история монастыря прослеживается лишь с сер. XVI в. (платежная и сотная книги Каргопольского уезда 1560-х гг.). Согласно монастырскому преданию, зафиксированному, в частности, в монастырской грамоте 1684 г. (РНБ, собр. Русского Археологического общества, № 56), в Челмогорском монастыре находились в ссылке великие княгини София Витовтовна (сер. XV в.) и София Палеолог (втор. пол. XVв.). Однако и это предание не подтверждается летописными источниками. Исследование ЖКЧ, таким образом, заставляет вновь возвращаться к вопросу о монастырском освоении Каргопольского края, к определению нижней хронологической границы этого процесса: Челмогорский монастырь считается по традиции древнейшим на территории Каргопольского края, что при критическом отношении к источникам документально не подтверждается. К изданию нами подготовлены Житие Кирилла Челмогорского, «История Челмогорской пустыни» Ф.Гурьева и текст грамоты 1684 г.
Если Александр Ошевенский и Кирилл Челмогорский были подвижниками каргопольской земли, то Макарий Желтоводский (1349-1444), согласно его житию, никогда не посещал Каргополье. Тем не менее он является одним из наиболее почитаемых в Каргопольском крае святых. Культ преп. Макария получил распространение в Каргополье с 1630-х гг., когда на берегу оз. Херго два монаха, Сергий и Логгин, основали Макарьевскую пустынь. Пустынь стала местом паломничества, поскольку прославилась чудотворениями от находившейся здесь иконы св. Макария, написанной местными иконописцами по повелению Александра Ошевенского. Хергозерский, Ошевенский и Челмогорский монастыри воспринимались каргопольцами как центры единого сакрального пространства. Не случайно на некоторых каргопольских иконах Макарий Желтоводский, Александр Ошевенский и Кирилл Челмогорский изображены вместе. О чудесах от иконы Макария Желтоводского в Хергозерской пустныни было составлено специальное сказание, которое также исследовалось в рамках проекта. Это сказание опубликовал в 1902 г. К.А.Докучаев-Басков по единственной известной ему рукописи 1839 г. Нам удалось разыскать еще один список сказания – гораздо более ранний и полный (БАН, 12.8.7, 1790-е гг.). Произведение представляет большой интерес для изучения местных народных верований: в чудесах от иконы Макария повествуется о том, как святой воскрешает умершего теленка, посылает навстречу богомольцам лошадь и т.п. Эти сюжеты сопоставлены нами с современными устными каргопольскими преданиями о Макарии, где он также чаще всего выступает в функции покровителя животных. Важным результатом изучения сказания является предложенная нами атрибуция данного памятника священнику Иоанну, автору одной из частей ЖКЧ. Оба памятника – сказание и ЖКЧ (цикл посмертных чудес) – были созданы примерно в одно время: самое позднее чудо Кирилла Челмогорского датируется 1674 г., а сказание было создано не ранее 1660 г., поскольку в нем упоминается каргопольский воевода Евстафий Зыбин, служивший воеводой в 1660-1661 гг. Главный аргумент в пользу предлагаемой атрибуции заключается в том, что в сказании многократно упоминается священник Троицкой церкви в Каргополе Герасим Анфимов (некоторые из чудес были записаны, по-видимому, с его слов.). Согласно ЖКЧ, Герасим был “стрыем” (дядей по отцу) Иоанна и его собеседником. Герасим описал Иоанну облик Кирилла Челмогорского, который “образом яко Макарий Желтоводский”. Кроме того, сказание и ЖКЧ имеют немало общего в содержании: так, оба святых обладают чудесной властью над животными. Если святой Макарий посылает навстречу уставшим богомольцам лошадь, то святой Кирилл приводит в монастырь потерявшегося коня, а другого коня «исхите и спасе». Наконец, Макарий Желтоводский является и персонажем одного из чудес в ЖКЧ. Вряд ли все эти совпадения случайны, скорее всего они объясняются тем, что ЖКЧ и сказание принадлежат перу одного человека – священника Иоанна. Нами обнаружены также и подготовлены к изданию копия грамоты Хергозерского монастыря времени его создания (1641 г.), опись монастырского имущества на 1769 г., включающая описание библиотеки, выявлены 2 рукописи из этой библиотеки (в РНБ и БАН). О сказании написана статья для «Словаря книжников и книжности Древней Руси» (СПб.)
Рукописная традиция Жития Александра Свирского (далее – ЖАС) (XVI в.) не была в нашем проекте предметом изучения. Нас интересовала больше проблема литературных источников этого памятника. В свое время И.Яхонтов (1881 г.) показал, что Иродион, автор ЖАС, воспользовался при написании своего сочинения трудами Пахомия Логофета (жития Сергия Радонежского, Кирилла Белозерского и др.) Позднее Л.К.Гаврюшина (1985 г.) и Н.В.Пак (2001 г.) доказали, что источниками ЖАС послужили также жития Саввы Сербского, Евстафия Плакиды и Онуфрия Великого. Нам удалось установить еще 2 источника ЖАС – Житие Пахомия Великого и Чудо архангела Михаила в Хонах. Текст Жития Пахомия Великого был использован Иродионом несколько раз. Большая дословная выписка из жития фиксируется в той главе ЖАС, где повествуется о приходе к Александру в пустыню его родного брата Иоанна. Л.А.Дмитриев считал этот эпизод «реальным фактом» «оригинальной зарисовкой монастырского быта». Между тем вся глава представляет собой механическое совмещение фрагментов из житий Пахомия Великого и Сергия Радонежского (заимствования из последнего установил И.Яхонтов). Еще один фрагмент из Жития Пахомия Великого – явление святому ангела, передавшего ему монашеский устав, - дословно процитирован Иродионом в главе «О видении Святыя Троицы». Чудо архангела Михаила послужило источником рассказа ЖАС о строительстве в Свирском монастыре искусственного канала между двумя озерами и мельницы на нем. Во время этого строительства вода неожиданно стала угрожать монастырю затоплением – и Александр Свирский совершил чудо: он остановил воды. Это событие Иродион описывает как «отблеск» чуда архангела Михаила в Хонах (Михаил тоже остановил водный поток), демонстрируя при этом прекрасную технику сюжетного моделирования по древнему образцу. Данное открытие изложено нами в 2 статьях (одна из них – в 55-м т. ТОДРЛ).
Другая проблема, интересовавшая нас в связи с Александром Свирским, - почитание преподобного в Выговской пустыни. Наиболее ярким свидетельством такого почитания являются похвальные слова святому. Александру Свирскому посвятили свои сочинения Андрей Денисов, Трифон Петров и анонимный автор 1740-х гг. (РГБ, собр. Барсова, № 330). Эти слова, кроме анонимного, вошли в состав Поморского Торжественника. Выговские сочинения, посвященные свирскому подвижнику, свидетельствуют о том, что св. Александр выделялся выговцами из всего сонма древнерусских преподобных. Во времена распространения еретических взглядов св. Александр сохранил верность древлеправославным установлениям, что было засвидетельствовано явлением ему Св. Троицы – возможно, именно эта стойкость в вопросах веры и была особенно близка старообрядцам и способствовала особому почитанию Александра Свирского на Выгу. Слова Андрея Денисова и Трифона Петрова подготовлены нами к изданию.
Повести о начале Лебяжьей пустыни и о явлении чудотворной иконы святых Николая, Варвары и Параскевы на реке Онеге – памятники каргопольской агиографии кон. XVII-XVIII вв. Оба произведения ранее лишь кратко упоминались в научной или историко-церковной литературе, но не были ни исследованы, ни изданы. Нами изучено 3 списка повести о Лебяжьей пустыни (Архив ФИРИ РАН, колл. 115, № 896 и др.) и 4 списка повести о чудотворной иконе (РНБ, Q.I.1024 и др.), представляющие две разные ее редакции. Произведения интересны и как литературные тексты (с точки зрения поздней традиции соответствующих жанров), и как источники по изучению истории местных святынь, локальных форм религиозности, «народного православия» (культ священных деревьев, почитание новгородского святого Саввы Вишерского в Каргопольском крае и т.д.). При комментировании исторической основы памятников использованы обнаруженные копии грамот XVII в. из Лебяжьей пустыни (ОПИ ГИМ, собр. Барсова, № 701) и подробное описание иконы Николая, Варвары и Параскевы (ГААО, ф. 29, оп. 31, д. 457). Об этих повестях написаны статьи для «Словаря книжников…», их тексты подготовлены к изданию.
Наконец, в ходе исследования составлялась картотека каргопольских писцов и рукописей, принадлежавших монастырям Карелии и Каргополья.
Совокупность всех изученных и подготовленных к изданию литературных текстов и документов позволяет достаточно объемно представить духовную (книжную, христианскую) культуру одного из наиболее значимых регионов Русского Севера.
The research covers a group of literary monuments devoted to saints, monasteries, and sacred objects (miraculous icons) that were created on the territory of the former Olonets province (Karelia and Kargopol region) in the XVI-XIX centuries. The focus is laid on the following works: the hagiographies of Saints Alexander Oshevenskiy, Kirill Chelmogorskiy, Alexander Svirskiy; Old Belief works about these saints written by the scribes of Vygovskiy Monastery (laudatory orations, novels, prayers); novels about the origins of Lebyazh Hermitage Monastery, about the apparition of the miraculous icon of Saint Nikolay, Varvara, and Paraskeva on the River of Onega, about the miraculous icon of Makariy Zheltovodskiy in Hergozero Hermitage Monastery. The manuscript tradition and literary history of most of these works have been studied; some of them have been first introduced into research practice (they have been unknown before). The texts of manuscripts that reveal some new facts about the history of the monasteries have been discovered. The text and source research has been made in the largest archives, museums and manuscript departments of Moscow, St. Petersburg, and other cities (Arkhangelsk, Vologda, Kargopol, Novgorod the Great, Sergiev Posad, Petrozavodsk). The research has showed that the hagiography of Saint Alexander Oshevenskiy is widely represented in manuscripts: more than 100 copies of this literary work have been found; also, 7 editions have been studied and the connections between them have been defined. The following works have been prepared for publication: Old Belief texts about St. Alexander (laudatory orations, written by Daniil Matveev; the Miraculous Healing of a Man Called Evtropiy; a prayer); collected manuscripts created in the Oshevenskiy Monastery in 1539-1654; oral narrations about the saint; a research paper on the iconography of the saint. New, previously unknown for researchers, sources of the hagiography of Alexander Svirskiy (the hagiography of Pahomiy the Great, the Miracle of Archangel Mikhail in Hony). The hagiography of Kirill Chelmogorskiy has been studied in 8 copies discovered in the course of the research; the issues concerning the origins and attribution of this work have been cleared out; the text has been prepared for publication. The novels about the monasteries and miraculous icons have also been studied in manuscripts; an article about each of them has been written for “The Dictionary of Scribes and Written Tradition in the Ancient Rus” (SPb.) and for “Pomor Encyclopedia”. Nowadays the work on a collective monograph is being completed; the monograph will include research works and texts connected with 3 monastery centres: Oshevensky, Chelmogorskiy, and Hergozero Monasteries. Together, all the materials studied and prepared for publication – literary and iconography works, monastery manuscripts, oral narrations about saints – help us create a conception of the spiritual culture of the region that was one of the most significant in the history of the Russian North.
